Жили-были дед и баба. У деда была дочка, и у бабы была дочка. Все знают,
как за мачехой жить: перевернешься - бита и недовернешься - бита. А
родная дочь что ни сделает - за все гладят по головке: умница. Падчерица
и скотину поила-кормила, дрова и воду в избу носила, печь топила, избу
мела - еще до свету... Ничем старухе не угодишь - все не так, все худо.
Ветер хоть пошумит, да затихнет, а старая баба расходится - не скоро
уймется. Вот мачеха и придумала падчерицу со свету сжить. - Вези,
вези ее, старик, - говорит мужу, - куда хочешь, чтобы мои глаза ее не
видали! Вези ее в лес, на трескучий мороз. Старик затужил, заплакал,
однако делать нечего, бабы не переспоришь. Запряг лошадь: - Садись,
мила дочь, в сани. Повез бездомную в лес, свалил в сугроб под
большую ель и уехал. Девушка сидит под елью, дрожит, озноб ее пробирает.
Вдруг слышит - невдалеке Морозко по елкам потрескивает, с елки на елку
поскакивает, пощелкивает. Очутился на той ели, под которой девица сидит,
и сверху ее спрашивает: - Тепло ли тебе, девица? Она чуть дух
переводит: - Тепло, Морозушко, тепло, батюшка. Морозко стал ниже
спускаться, сильнее потрескивает, пощелкивает: - Тепло ли тебе,
девица? Тепло ли тебе, красная? Она чуть дух переводит: - Тепло,
Морозушко, тепло, батюшка. Морозко еще ниже спустился, пуще
затрещал, сильнее защелкал: - Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе,
красная? Тепло ли тебе, лапушка? Девица окостеневать стала,
чуть-чуть языком шевелит: - Ой, тепло, голубчик Морозушко! Тут
Морозко сжалился над девицей; окутал ее теплыми шубами, отогрел пуховыми
одеялами. А мачеха по ней поминки справляет, печет блины и кричит
мужу: - Ступай, старый хрыч, вези свою дочь хоронить! Поехал
старик в лес, доезжает до того места, - под большою елью сидит его дочь,
веселая, румяная, в собольей шубе, вся в золоте-серебре, а около -
короб с богатыми подарками. Старик обрадовался, положил все добро в
сани, посадил дочь, повез домой. А дома старуха печет блины, а
собачка под столом: - Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре
везут, а старухину замуж не берут. Старуха бросит ей блин: - Не
так тявкаешь! Говори: "Старухину дочь замуж берут, а стариковой дочери
косточки везут..." Собака съест блин и опять: - Тяф, тяф! Старикову
дочь в злате, в серебре везут, а старухину замуж не берут. Старуха
блины ей кидала и била ее, собачка - все свое... Вдруг заскрипели
ворота, отворилась дверь, в избу идет падчерица - в злате-серебре, так и
сияет. А за ней несут короб высокий, тяжелый. Старуха глянула - и руки
врозь... - Запрягай, старый хрыч, другую лошадь! Вези, вези мою дочь
в лес на то же место... Старик посадил старухину дочь в сани, повез
ее в лес на то же место, вывалил в сугроб под высокой елью и уехал. Старухина
дочь сидит, зубами стучит. А Морозко по лесу потрескивает, с елки на
елку поскакивает, пощелкивает, на старухину дочь поглядывает: -
Тепло ли тебе, девица? А она ему: - Ой, студено! Не скрипи, не
трещи, Морозко... Морозко стал ниже спускаться, пуще потрескивать,
пощелкивать: - Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? -
Ой, руки, ноги отмерзли! Уйди, Морозко... Еще ниже спустился
Морозко, сильнее приударил, затрещал, защелкал: - Тепло ли тебе,
девица? Тепло ли тебе, красная? - Ой, совсем застудил! Сгинь,
пропади, проклятый Морозко! Рассердился Морозко да так хватил, что
старухина дочь окостенела. Чуть свет старуха посылает мужа: -
Запрягай скорее, старый хрыч, поезжай за дочерью, привези ее в
злате-серебре... Старик уехал. А собачка под столом: - Тяв, тяв!
Старикову дочь женихи возьмут, а старухиной дочери в мешке косточки
везут. Старуха кинула ей пирог: - Не так тявкаешь! Скажи: "Старухину
дочь в злате-серебре везут..." А собачка - все свое: - Тяв,
тяв! Старухиной дочери в мешке косточки везут... Заскрипели ворота,
старуха кинулась встречать дочь. Рогожу отвернула, а дочь лежит в санях
мертвая. Заголосила старуха, да поздно.
|